Выходит
Орхун Демирханлы, погруженный в водоворот своих тёмных эмоций, стал пленником своей собственной ненависти и одержимости местью. С каждой новой операцией, с каждым столкновением с врагами его сестры Нихан, он ощущал, как его сердце становится всё более каменным, а душа — всё более опустошённой. Когда-то он был тем, кто заботился о других, кто знал, что такое любовь и дружба. Но сейчас даже воспоминания о Нихан, которые когда-то приносили ему утешение, стали для него источником мучительных страданий. Угрызения совести за каждым злодеянием заглушались лишь яростью и стремлением к мести, выступавшей настоящей опорой его жизни. Темнота в его душе росла, и Орхун пытался убедить себя, что это единственный путь, который у него остался. Каждый новый шаг по этой дороге влек за собой потерю контакта с миром.
Он наблюдал за тем, как окружающие его люди начинают избегать его взглядов, как их страх перед ним стал единственным истинным сопереживанием, которое они проявляли. Даже те, кто когда-то могли бы послужить опорой, оказывались отстранёнными от него, как будто невидимая стена, построенная из его собственных страхов и ненависти, не подпускала их близко. Орхун не осознавал, как его жажда мести и разрушения начинает разъедать его внутренний мир, словно кислотой. Все его усилия превратить свою жизнь в агрессивное противостояние криминальному миру лишь усугубляли его страдания. Он стал затворником в своем собственном мире, где единственным собеседником оставался его внутренний демон. И этот демон, как злая тень, напоминал ему о том, что его действия всё больше отдаляют его от той жизни, которую он мог бы построить, нежели той, которая была у него когда-то. Спустя какое-то время, каждый новый акт насилия не только не приносил облегчения, но и углублял его внутреннюю пустоту.
Он искал как будто бы чем-то заполнить её: успехом, местью, разгромами врагов. Но вместо этого лишь находил себя в бездне отчаяния. Водоворот черствости и злобы обволакивал его, продвигая в сторону бессмысленных действий, которые оказывались не более чем побегом от самой себя. Лишь изредка, когда ночь опускалась с темными облаками, он ощущал, как его накрывает волна воспоминаний о Нихан, и в эти моменты сердца он терялся в них, как в забытом мире, полном значимости и любви. К сожалению, когда первые лучи надежды начинали пробиваться сквозь его плотную завесу ненависти, они оказывались подавленными, так как реальность снова возвращала его к мрачной философии мести. Эта двойственность терзала его окончательно: с одной стороны, он искал справедливости для Нихан, а с другой — наблюдал, как его собственная человечность уходит, растворяясь в бездне.
Он наблюдал за тем, как окружающие его люди начинают избегать его взглядов, как их страх перед ним стал единственным истинным сопереживанием, которое они проявляли. Даже те, кто когда-то могли бы послужить опорой, оказывались отстранёнными от него, как будто невидимая стена, построенная из его собственных страхов и ненависти, не подпускала их близко. Орхун не осознавал, как его жажда мести и разрушения начинает разъедать его внутренний мир, словно кислотой. Все его усилия превратить свою жизнь в агрессивное противостояние криминальному миру лишь усугубляли его страдания. Он стал затворником в своем собственном мире, где единственным собеседником оставался его внутренний демон. И этот демон, как злая тень, напоминал ему о том, что его действия всё больше отдаляют его от той жизни, которую он мог бы построить, нежели той, которая была у него когда-то. Спустя какое-то время, каждый новый акт насилия не только не приносил облегчения, но и углублял его внутреннюю пустоту.
Он искал как будто бы чем-то заполнить её: успехом, местью, разгромами врагов. Но вместо этого лишь находил себя в бездне отчаяния. Водоворот черствости и злобы обволакивал его, продвигая в сторону бессмысленных действий, которые оказывались не более чем побегом от самой себя. Лишь изредка, когда ночь опускалась с темными облаками, он ощущал, как его накрывает волна воспоминаний о Нихан, и в эти моменты сердца он терялся в них, как в забытом мире, полном значимости и любви. К сожалению, когда первые лучи надежды начинали пробиваться сквозь его плотную завесу ненависти, они оказывались подавленными, так как реальность снова возвращала его к мрачной философии мести. Эта двойственность терзала его окончательно: с одной стороны, он искал справедливости для Нихан, а с другой — наблюдал, как его собственная человечность уходит, растворяясь в бездне.
